Помните, у Корнея Чуковского: У меня зазвонил телефон: — Кто говорит? А дальше не по Чуковскому: — Артист Олег Даль!!! Осознав, что это не розыгрыш, я поинтересовался причиной столь необычного звонка. Олег Даль: — Мне сказали, что вы в последние годы работали с балетмейстером Обрантом. На “Ленфильме” снимают картину, прототипом главного героя, которого я играю, был он. Мне дорога каждая черточка этого человека.
Я займу у вас несколько минут, если вы не возражаете! Договорились о встрече на следующий день на углу Марата и Разъезжей у “мебеляшки”.
— Я буду в плаще! — добавил артист. — Я тоже надену плащ! — парировал неожиданно для себя я. Даля я впервые увидел случайно на съемках фильма “Король Лир” в ивангородской крепости, где я, тогдашний заведующий музыкально-хоровым отделом ОДНТ (Областного Дома народного творчества), оказался в довольно пикантной ситуации.
Для съемок батальных сцен фильма снесли танцевальную площадку местного Дома культуры, которая “поила”, “кормила” и “одевала” местную самодеятельность. Завотделом культуры района Александр Иванов и директор этого “очага” Толя Флеров направили меня парламентером в крепость, где в осаде “злых” культработников сидел со своей кино-армией и держал оборону Григорий Козинцев. Я поднялся по виадуку к крепостным вратам. “Ленфильмовский” цербер, узрев мой красный молоткастый с крабом-гербом пропуск, сделал непростительную ошибку — приоткрыл старинный засов. Далее все было делом техники.
Астрологические программы. ШЕСТОПАЛОВЭфемеридный блок рассчитывает положение. ООО 'КНК': компьютерные классы ' Нева -2006/2011' для проведения ' Нева - 2006' и ' Нева -2011.
В крепости вовсю шли съемки. То тут, то там вспыхивали “дымы”.
Носились какие-то всадники в кольчугах. Но все крутилось-вертелось вокруг трех личностей. Худенького Козинцева, что визгливым, женским голосом вопил в микрофон; маленького, тщедушного Лира — Юри Ярвета и его отражения, этакого мальчика из Освенцима в сером трико, Шута — Даля. В перерыве, получив личные заверения Козинцева, что танц-плац ивангородских “пузочесов” (гитарного ансамбля) восстановят по окончании съемок, я покинул крепость, к радости друзей, которые уже поставили крест на моей дальнейшей дипломатической карьере.
Спрыгнув с трамвая, я увидал у колонны мебельного комиссионного магазина сутулую фигуру артиста с перекинутым через плечо плащом. И я рассказал ему все, что помнил о балетмейстере. Кто в нашем городе, да, пожалуй, и в стране, не знал Ансамбль эстрадного танца Аркадия Обранта?! Немного истории. В 30-е годы композитор, дирижер, пианист, человек неуемной энергии Исаак Дунаевский создал первый в стране ансамбль песни и танца пионеров и школьников.
Выбил у Жданова для работы Аничков дворец. Подобрал себе под стать талантливых помощников: хормейстеров Григория Беззубова, Марию Заринскую, а балетмейстером пригласил Аркадия Обранта, который закончил перед этим Институт физкультуры имени Лесгафта по специальности “Спортивно-художественное движение”. В ансамбле зазвучали знаменитые песни композитора, а балетмейстер поставил ставшие классикой композиции “Тачанка” и “За власть Советов!”. Вскоре по стране вслед за ленинградским возникли сотни подобных ансамблей. Грянула война. Ленинградская блокада. Обрант в действующей армии.
Тяжелое ранение. После госпиталя на улице случайно встречает свою маленькую танцорку. Она истощена, еле двигается. Пошли по адресам участников ансамбля.
Собрали оставшихся в живых. Стали репетировать.
Искусство вернуло ребят к жизни. Их зачислили на довольствие в действующую армию как ансамбль-политвзвод. Так были спасены балетмейстером от гибели ленинградские ребята. Последний военный концерт трехтысячный ансамбль Обранта дал в сорок пятом на руинах рейхстага в Берлине. Эта история и легла в основу картины “Мы смерти смотрели в лицо”.
В мирные годы ансамблю эстрадного танца для программ писали джазовую музыку Дунаевский, Шостакович, Соловьев-Седой, Прицкер, Носов. Сотни концертов по стране, пока “деятели от культуры”, борясь с буржуазным влиянием в искусстве (“Сегодня он танцует джаз, а завтра родину продаст!”), не разогнали ансамбль. Аркадий Обрант остался без дела, которому отдал молодость, знания, талант, жизнь. В эти черные дни и свела меня с ним судьба. Я служил в Областном Доме народного творчества, и мы давали балетмейстеру разовые “халтуры” в многочисленных танцевальных областных ансамблях.
Готовилась очередная “ленинская дата”. Смотры, концерты, помпа — показуха! Мы с Обрантом поехали в Подпорожье довести “до ума” местный танцевальный ансамбль и подготовить его к концерту в Кировском театре. Пили традиционно черный (с содой для цвета) железнодорожный чай. Рассказывали байки, анекдоты. Вот и “Погра”. В Доме культуры нас ждали.
Аркадий Ефимович взял быка за рога. Усадил меня за фортепиано, а сам повел первую пару в композиции “Лен”. Репетировал самоотверженно, отчаянно. Люди его понимали с полуслова, с намека движения. Незаметно пролетели три часа, как вдруг явился местный баянист, отошедший от вчерашней пирушки.
Мык!” — пробурчал он. Балетмейстер сел за фортепиано и с блеском Цфасмана, эстрадного пианиста, сыграл всю хоровую композицию.
— Вам ясно, как надо! — обратился он к протрезвевшему вмиг баянисту и, увидев мой удивленный взгляд, добавил шутя: — Я, батенька мой, до Питера закончил Скрябинский музтехникум в Москве как пианист! И снова два часа изнурительной самоотдачи участников ансамбля и вдохновения Обранта.
Несколько дней репетировал он, и на глазах ансамбль обретал черты мастерства. — Фантастика! Вот какой наш народ талантливый!
— бубнил под нос балетмейстер. Поздней ночью танцоры гурьбой провожали нас на вокзал. С трудом уговорили ребят не ждать мурманского ночного поезда и разойтись по домам.
Мы долго бродили по свежему морозному перрону. Перекликались паровозы. Каждый из нас думал о своем. Вдруг взгляд Обранта уперся в железнодорожный столб, на котором была прибита картина-агитка. На ней перед бампером паровоза бегали курицы, у одной на рельсах лежали лапки, а ниже — трафаретные стихи: Ой вы, куры, ой вы, дуры, не ходите по путя А не то вас, куры-дуры, перережет попола Аркадий Ефимович несколько раз прочел этот “перл”, не веря глазам, заставил меня прочесть вслух и, возбужденный, возмущенный, сказал: — Такая безграмотность в таком русском городке!
И мы пошли искать железнодорожное начальство. Открыв несколько дверей, наконец наткнулись на “начальника”, что сидел у пульта и материл на все лады какого-то машиниста, что держит пятый путь. Оторвавшись от микрофона-тарелки, он жестко спросил: — Чево? Выслушав интеллигентные, с извинениями объяснения Обранта, еще раз взглянул на нас, словно на инопланетян, и рубанул: — Плакат на столб не влезал. Вот мы его и обкорнали! — и снова в микрофон: — Мать-перемать!
Освободи пятый! Мурманский идет!
Мы закрыли дверь и, не сговариваясь, беззвучно захохотали. Обрант показывал пальцами у губ: “Тише, тише! Вдруг начальник услышит!” Балетмейстер ходил по перрону и распевал на все лады: “Ой вы, куры, ой вы, дуры” То под ритм лезгинки, то под русский бальный, а когда появился ночной мурманский поезд, то он, как на первомайской демонстрации, заголосил на мотив финала Девятой симфонии Бетховена: “Ой вы, куры, ой вы, дуры, не ходите по пу-тя” Утром вышли с Московского вокзала на Невский. Я стал дожидаться троллейбус “семерку”, а Обрант пошел по улице гарцующей балетной походкой с гордо поднятой седой головой. Моросил ленинградский снежок. Это все я рассказал Олегу Далю при встрече. Он слушал, вонзив в меня чуть выпученные, немигающие белесые глаза.
А потом бросил плащ на парапет и пошел, балансируя по анфиладе, напевая на бетховенский мотив: “Ой вы, куры”, сделав поворот, вернулся на первую позицию и спросил: “Ну как, похоже?” Получив восторженный ответ, взял с меня слово прийти на премьеру. В суматохе дней затерялось его приглашение на фильм “Мы смерти смотрели в лицо!”. Уже позднее, после гибели Даля, я увидел картину.
Программа Нева 2006 Скачать
Меня потрясла сцена из фильма. Балетмейстер (Даль) идет по ленинградской улице. Вмерзли трамваи, висят оборванные провода. Рана дает знать. Он сутулится, горбится.
Программа Нева 2006
Но вспомнил, что он артист. И стала легкой походка, выпрямилась спина. Точно как у Обранта, уходящего вдаль по Невскому. “Ой вы, куры, ой вы, дуры, не ходите по путя”.